Торрент-сутра СНА. Неизвестные Зигмунд Фрейд и Иван Галант - Евгений Черносвитов

Торрент-сутра СНА

Неизвестные Зигмунд Фрейд и Иван Галант

Марина Черносвитова

Евгений Черносвитов

© Марина Черносвитова, 2017

© Евгений Черносвитов, 2017

© Оксана Альфредовна Яблокова, иллюстрации, 2017

Редактор Екатерина Александровна Самойлова

ISBN 978-5-4483-7407-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Научный редактор, доктор психологических наук Екатерина Александровна Самойлова.

Все переводы с иностранных языков и на иностранные языки выполнены доктором исторических наук Мариной Альфредовной Черносвитовой.

Все фотографии являются собственностью Евгения Васильевича Чрносвитова.

Посвящается Василию Петровичу Черносвитову,

Альфреду Владимировичу Яблокову. – ОТЦАМ!

Вступление

Увы! Мы будем публиковать отрывками и от первого лица. Слишком много документов, фотографий… Слишком многие интересы будут задеты… Только после нашей смерти все выйдет полностью. Если так решат те, кому эта книга завещана.

…Иван Борисович, как-то держа в руках письмо Фрейда, сказал: «Глупо пытаться переводить Кэрролла… Также глупо рассказывать свои сны!»

Сегодня меня озарило (минимум на Нобелевскую Премию!). И я сделал первый шаг дальше от Норберта Винера: информация имеет ссылки. Но имеет ли она носителя? Кто в состоянии отделить информацию от носителя? Нет, информация в чистом виде…

…Как-то держит Иван Борисович за угол письмо Фрейда, как нечто, к чему испытывает брезгливость, и говорит: «Во сне ничего нельзя познать. Во сне мы только узнаем. Невежды, кстати, путают узнавание с познанием: узнали нечто и думают, что знают. Отсюда столько нелепостей, иногда трагических…» «А как же самопознание? Оно тоже во сне невозможно?» – спрашиваю я. «Мы, Женечка, все о себе знаем. А то, что не знаем, не узнаем никогда!»

…Я вспомнил этот разговор с Галантом после своего вчерашнего ужасного сна, от которого до сих пор не могу прийти в себя! Сплю я без сновидений и вдруг слышу, что зазвонил мой мобильник, который я кладу рядом с кроватью. Я поднимаю трубку, заметив, что номер не отбился, значит, звонят с домашнего телефона, и спрашиваю: «Кто?» Незнакомый мужской голос говорит: «Неважно… Спишь?» Я отвечаю, что сплю. «Ну, спи, спи… Кстати, – спокойно продолжает незнакомый голос, – ты вот уже полчаса, как умер…». Сон мой как рукой сняло. Я даже присел в кровати: «Кто это? Что за шутки?» «Какие там шутки! Проводка в твоем пиратском домике замкнула, ты зашел весь в снегу, оголенный провод ударил тебе прямо в лицо. Умер мгновенно… Скорая и милиция уже уехали. Маринке сообщили – выехала. Шурка (соседка) никого к тебе не подпускает, голосит и причитает, какой ты хороший был сосед… Твои бывшие друзья набились в домик, и Юрка, и Бирюля, и Куприяновы… Да, ты спи, спи…». Я повесил трубку. Сердце колотилось (наверное, спал на левом боку). Встал, пошел в туалет, помочился. Лег в постель на спину и какое-то время смотрел в потолок. Не заметил, как уснул. Проснулся поздно. В соседней комнате спала Катя. Я сразу рассказал ей свой сон и даже, попросил (шутя?!) меня ущипнуть. Она сказала: «Интересно!» Вечером по плану у меня было провести из пиратского домика свет в юрту, чтобы я мог там работать, ибо темнеет рано. Заранее приготовил удлинитель. Только воткнул его в розетку, как случилось короткое замыкание. Провод начал гореть. Я испугался, что вспыхнет домик, но ничего не было под рукой, чтобы выдернуть удлинитель из розетки. К моему счастью, удлинитель сам перегорел и свет погас. Я выскочил из домика, и побежал к окну, что бы Катя выдернула из общей розетки вилку (свет на подсобные сооружения включается через общую розетку на кухне). В домик вошел с фонариком и увидел, что небольшой конец оголенного провода от удлинителя, недалеко от вилки, вставленной в розетку, свободно болтается, слегка покачиваясь. Замкнуло прямо у вилки, провод перегорел метром ниже…

Каким образом мы можем знать, что мы умерли?

«В реальности, даже если она моя

явь, нет ничего, что указывало бы на то, что

я жив и живу. Только в сновидениях мы

несомненно, живы. Да еще в собственном

самосознание».

«Куда ты думаешь, Женечка, Фрейд поместил свое „бессознательное“? В яйца! Он сделал это еще, будучи студентом, когда рассматривал половые органы угря….» Иван Борисович рассмеялся, и лицо его расправило морщины, и сбросило привычное напряжение, помолодев лет так на десять. «А у женщин?» – с искренним любопытством спросил я, ожидая от Галанта очередную хохму. «Дальше Гиппократа Зигзаг не прыгнул! Конечно, в hysteria! Поэтому все его клиентки sum dementia hysteria. Или, как настаивал закоренелый враг СССР Уинстон Черчилль – feeble minded uterus!1». «Кстати, удивительная личность был Черчилль! У меня была возможность читать его труды в подлиннике. Черчилль не был расистом. Да и ученым он не был. Полагал, что англичане – великая нация – vigour and virility of British society2 („The Feeble-Minded-A Social Danger“. Written in 1909), которой грозит вымирание. Черчилль дал Фрейду приют, несмотря на то, что евреев не любил. Он, конечно, не был полным антисемитом. Наверняка не сжигал бы нас в печах живьем, как Гитлер. Но считал евреев бунтарями, смутьянами, погубившим не одну империю, начиная с Римской и кончая Российской Империей. Но он также не любил индийцев („Когда только этот Неру сдохнет!“) – позволял он себе, государственному мужу, подобные публичные высказывания. Презирал китайцев за то, что мужчины носили хвостики! Негры и арабы были тоже у него не в милости. Признавался не раз, что его кидает в ужас представление о гибриде негра и араба!» Иван Борисович преобразился. Лицо его просветлело. Слова лились потоком. Таким я видел его один раз в жизни! И это был рассказ об Уинстоне Черчилле! «Черчилль объяснил, почему он вставал и в Тегеране, и в Ялте, когда входил Сталин, поражаясь, как этот маленький, щуплый грузин из маленького городка смог овладеть в совершенстве великим и прекрасным русским языком?! Черчилль считал русский язык, точь-в-точь, как Ломоносов, праязыком всех европейских языков. Очень любил русские народные песни. Вадим Козин был его любимым певцом. Сталин отпускал Козина даже на день рождения Черчилля. Черчилль посылал в Магадан свой самолет…» (Я это слышал из уст самого Вадима Козина – Е.Ч.). «Ты знаешь, Женечка, – продолжил свой рассказ о Черчилле Иван Борисович, – он при жизни был легендой! Имел биографа, который ходил за ним по пятам, и о живом Черчилле написал 60 книг!» (R. Asquith. После смерти Черчилля выпустил еще 20 книг — Е.Ч..). «А Фрейд Черчиллю не поверил и покончил с собой!»

В гостях у Вадима Козина.

На гибели своего друга Галант не остановился в дифирамбах Сталину, которые он приписывал Черчиллю. Бегая по комнате и жестикулируя (что для Ивана Борисовича совсем не характерно, как и появление фальцетов в баритоне): «Сталину было туго после смерти Ленина. Его соратники – Бухарин и Луначарский с двойным дном, в голове у них все тот же двуглавый орел, только обе головы стали смотреть на Запад. («There is no need to exaggerate the part played in the creation of Bolshevism and in the actual bringing about of the Russian Revolution by these international and for the most part atheistical Jews. It is certainly a very great one; it probably outweighs all others. With the notable exception of Lenin, the majority of the leading figures are Jews. Moreover, the principal inspiration and driving power comes from the Jewish leaders. Thus, Tchitcherin, a pure Russian, is eclipsed by his nominal subordinate Litvinoff, and the influence of Russians like Bukharin or Lunacharski cannot be compared with the power of Trotsky, or of Zinovieff, the Dictator of the Red Citadel (Petrograd), or of Krasin or Radek – all Jews. In the Soviet institutions the predominance of Jews is even more astonishing. And the prominent, if not indeed the principal, part in the system of terrorism applied by the Extraordinary Commissions for Combating Counter-Revolution has been taken by Jews, and in some notable cases by Jewesses. The same evil prominence was obtained by Jews in the brief period of terror during which Bela Kun ruled in Hungary. The same phenomenon has been presented in Germany (especially in Bavaria), so far as this madness has been allowed to prey upon the temporary prostration of the German people. Although in all these countries there are many non-Jews every whit as bad as the worst of the Jewish revolutionaries, the part played by the latter in proportion to their numbers is astonishing».

(Winston Churchill, «A Struggle for the Soul of the Jewish People»)3.

Иван Борисович цитировал огромные куски из разных работ Черчилля наизусть, читая с пафосом. И его маленькая фигурка в моих глазах раздувалась до форм Уинстона Черчилля, и мне казалось, что во рту у моего учителя периодически, когда он переводил дыхание, появлялась толстущая сигара его любимца. Черчилль мне не был интересен. О Великой Октябрьской революции я судил по фильмам о Ленине. Еврейский вопрос меня также не волновал. Я готовился наплодить деток с дочкой Ивана Борисовича. И чтобы прервать не совсем для меня интересную и понятную тему душе излияний Галанта, я вдруг выпалил: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Сталин!»